Домашнее насилие как традиционная ценность

Говорить про рост насилия и агрессии в российском обществе стало уже общим местом. Как правило, речь в этом случае идет о политике — о внутренней и внешней. Но помимо этого есть и малозаметное, низовое, бытовое насилие, которое существовало, наверное, всегда. Можно даже выдвинуть гипотезу, что без него не было бы и насилия большого, политического. Косвенным подтверждением этой гипотезы можно считать тот факт, что сейчас такое «малое насилие» пытаются представить чуть ли не традиционной российской ценностью. И исходит этот посыл от Русской Православной Церкви.

Примерно с прошлого года представители РПЦ регулярно делают публичные заявления на эту тему — в основном этим занимается профильная патриаршая комиссия по вопросам семьи, защиты материнства и детства, которую возглавляет знаменитый своими воинственными высказываниями протоиерей Димитрий Смирнов. Суть этих заявлений сводится к следующему: в России на законодательном уровне нельзя признавать концепцию «домашнего насилия», потому что она противоречит традиционным ценностям.


Протоиерей Димитрий Смирнов. Фото с сайта pk-semya.ru

Чтобы разобраться, о чем именно идет речь, стоит заглянуть в Конвенцию Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием. Этот документ подписало 47 стран — впрочем, ратифицировали его пока немногие (Россия, например, этого не сделала). Именно в этой Конвенции изложена концепция домашнего (семейного) насилия в его современном понимании.

«Домашнее насилие» конвенция определяет так: это «все акты физического, сексуального, психологического или экономического насилия, которые происходят в кругу семьи или в быту или между бывшими или нынешними супругами или партнерами, независимо от того, проживает или не проживает лицо, их совершающее, в том же месте, что и жертва».

Отдельно в документе дается определение «насилия в отношении женщин». Под ним понимается «нарушение прав человека и форма дискриминации в отношении женщин и означает все акты насилия по гендерному признаку, которые приводят или могут привести к физическому, сексуальному, психологическому или экономическому ущербу или страданиям в отношении женщин, включая угрозы таких актов, принуждение или произвольное лишение свободы, независимо от того, происходит ли это в публичной или частной жизни».

Самое главное, что следует из этих определений — это то, что речь идет не только о физическом насилии, которое, как правило, и так наказывается национальными законодательствами, но и о насилии психологическом и экономическом, которое обычно находится вне сферы действия законов. Сюда подпадают в том числе и самые разные наказания детей их родителями, включая различные формы физического и психологического унижения.

И вот против борьбы с таким насилием стала резко выступать Русская Церковь. Первым делом она призывает ни в коем случае не ратифицировать эту конвенцию.

«А это документ, который уже вызвал резкое неприятие всех традиционных христианских общин Европы, поскольку он на уровень права пытается провести так называемую «гендерную идеологию», представляя пол как социальный конструкт. Семья — основа России, будущее нашего народа. К сожалению, есть немало международных документов, которые прямо противоречат интересам семьи и связаны с серьезным вредом для нее. С этой стороны следовало бы рассмотреть все международные документы — и отказаться от тех, которые опасны для семьи и для наших национальных традиций семейной жизни. Это очень важно», — заявил в феврале протоиерей Смирнов.

Уже из этих слов можно сделать вывод, что борьба с домашним насилием, по мнению священника, может разрушить семью. Если продолжить эту логику, то можно прийти к выводу, что российская семья только на таком насилии и держится. Неужели именно это хочет нам сказать РПЦ?

Другие высказывания и заявления патриаршей комиссии, увы, могут лишь подтвердить этот тезис.

«Внедряемые определения «насилия» выходят далеко за здравые правовые рамки. В соответствии с ними к «насилию» могут быть отнесены отнюдь не только справедливо преследуемые по закону физические посягательства, но и такие действия, для юридического преследования которых не может существовать никаких здравых оснований. Помимо прочего, речь зачастую идет о «криминализации» нормальных воспитательных действий родителей», — говорилось в январском заявлении этого органа РПЦ.

Здесь нужно обратить внимание на слова о «нормальных воспитательных действиях», которые якобы нельзя криминализировать. Еще раз напомним, что Совет Европы предлагает криминализировать физическое, психологическое и экономическое насилие. Выходит, именно его Церковь предлагает считать «нормальными воспитательными действиями»?

Прямым текстом об этом в РПЦ заявляли в конце прошлого года, когда выступили против принятия закона об уголовной ответственности за физическое наказание детей.

«Патриаршая комиссия не считает возможным поддержать обсуждаемый законопроект в части, в которой он может повлечь за собой уголовное преследование родителей за разумное и умеренное применение физических наказаний в воспитании детей или усиление ответственности при таком преследовании. Движение за законодательный запрет физических наказаний в семье как исторически, так и в современной практике весьма часто оказывается тесно связано с идеологиями, направленными на разрушение и умаление роли семьи как таковой, ограничение богоустановленных прав родителей, уничтожение традиционных нравственных и семейных ценностей, традиционной культуры семейного воспитания», — говорили в Церкви.

Кажется, приведенных выше высказываний достаточно, чтобы сделать вывод о том, что домашнее насилие в РПЦ считают чуть ли не духовной скрепой, на которой держится семья, а значит — и все общество, ячейкой которого семья, как известно, является.

А, может быть, это не такая уж неправда? Может быть (вернемся к озвученной в начале гипотезе), низовое насилие действительно подпитывает собой насилие политическое, на котором и держится наша то ли авторитарная, то ли еще какая власть? Это многое бы объясняло — во всяком случае, уж точно объясняло бы то, почему на защиту этого насилия встает столь близкая к государству Церковь.

Алексей Шабуров