Законы отчуждения

Искать логику в том, что делает нынешняя российская власть — занятие вроде бы неблагодарное и довольно бесполезное. Кажется, всем всё понятно: внешняя политика, пропаганда, экономический кризис, санкции, небывалый рост агрессии внутри общества — что-то явно пошло не так, и дополнительных доказательств этому не нужно. И тем не менее с каждым новым шагом, с каждым новым законом, внесенным или принятым Государственной думой, эта логика становится все более беспощадной и все более требует описания и называния. И назвать ее лучше всего старым марксистским словом «отчуждение».


Обложка альбома группы CAPITALIST ALIENATION

Слово это приходит на ум всякий раз, когда случается знакомиться с продуктами жизнедеятельности власти в виде тех или иных законопроектов и, самое главное, с аргументацией, с помощью которой эти проекты обосновываются.

Недавний пример — закон о персональных данных, вступление в силу которого Госдума перенесла на начало 2015 года (то есть уже совсем скоро). Как известно, закон запретит хранить персональные данные россиян на зарубежных серверах. Авторы инициативы объясняют это необходимостью обеспечить информационную безопасность государства и граждан. Критики проекта говорят, что закон направлен против зарубежных соцсетей и станет очередным шагом к огораживанию российского сегмента Интернета.

Но почему-то все упускают из вида главное: ведь речь идет о персональных данных, то есть о том, что, по идее, является атрибутами человеческой личности, индивидуальности — имя, адрес, дата рождения и так далее. На то они и персональные — то есть личные. И, казалось бы, человек (если мы согласны с тем, что он свободный и самостоятельный гражданин) может этими персональными, его личными атрибутами распоряжаться по собственному усмотрению. Другими словами, если он не просто не возражает, а прямо-таки хочет по каким-то причинам, чтобы его собственные данные хранились за рубежом — почему он не может сделать этого?

Но новый российский закон переворачивает ситуацию с ног на голову: государство говорит человеку, что его персональные данные — это не совсем его собственность, и что решать, где должно храниться его имя, будет оно, государство, потому что ему виднее. Человек лишается право самостоятельно распорядиться даже самым малым — своими собственными данными, и всё это в интересах государственной машины. Человека отчуждают от его собственного имени, если выражаться красивым языком.

Другой пример — многочисленные законы о защите детей. Именем детей власть обосновывает любой запрет, любое ограничение свободы — в первую очередь в том же Интернете, но не только там. «А что, если это увидят наши дети?» — универсальный лозунг всевозможных запретителей. Критики в ответ вновь говорят о наступлении на свободу слова, о спекуляции на детях, об ограничении информации в угоду политическим целям.

Но опять же, в этой схеме словно бы есть только два элемента: дети и государство, и как-то забывается тот факт, что у детей вообще-то есть родители. Но по логике новых законов, родители не имеют права решать, что могут смотреть и читать их дети, государство выносит им символический вотум недоверия, вводя презумпцию виновности — получается, что родители не способны самостоятельно оградить детей от вредной информации или воспитать их так, чтобы они были невосприимчивы к ней. Нет, делать это за них будет власть. И понятно почему — дети в этом случае объявляются своего рода государственной собственностью, ресурсом, который должен иметь определенные качества и свойства для реализации тех или иных государственных задач. Родители же оказываются лишь проводниками государственной политики, не более того. Человек отчуждается от собственных детей, они ему больше не принадлежат.

Та же самая логика работает и в политике — особенно хорошо это видно на примере всевозможных фильтров, которые устанавливаются на выборах в органы власти. Муниципальный фильтр, партийный фильтр и так далее. И понятно, зачем это делается — не допустить до выборов, до распределения власти неугодных, опасных для правящей верхушки политиков.

Но прислушаемся к аргументации авторов этих фильтров: они провозглашают благородные цели, говорят о необходимости не пустить криминал во власть, защитить систему от популистов, «спойлеров» и слабых игроков. И тем самым они сами берут на себя функцию избирателя, заранее определяя тип кандидата, который должен победить. Но постойте, а если народ хочет, чтобы им управлял условный «безответственный популист», то почему кто-то должен с помощью фильтров помешать такому выбору? Разве есть кто-то, кто может вместо народа решить это? «Да, есть, это я», — отвечает государство в лице чиновников и депутатов, отчуждая тем самым избирателя от права выбора.

Отчуждение человека от изначально человеческих, вроде бы безусловных прав и свойств в пользу государства — примерно это и происходит сейчас с российским обществом. Отчужденный человек (опять вспомним марксистов и их последователей) превращается в деталь какого-то обезличенного механизма, теряет самостоятельность, становится одиноким и потерянным. Таким человеком легко управлять, и мы все можем видеть, как это делается.

Алексей Шабуров