Сумерки над «Запретным городом»

...Как известно, последний император Цинской династии Айсинь Гиоро Пу И взошел на китайский престол в младенческом возрасте. Когда произошла революция, он еще много лет жил в дворцовом комплексе Пекина «Гугун», что в переводе обозначает «запретный город». Почему запретный? Потому что по старому закону с наступлением сумерек во дворце имели право находиться только император, его жены, наложницы и евнухи. И ни одного настоящего мужчины.

Шли годы, за стенами дворца бурлила жизнь, а многочисленные евнухи продолжали создавать видимость нерушимости Цинской монархии, постепенно разворовывая сокровища из дворцовых хранилищ. Все понимали, что этот нелепый театр без зрителей рано или поздно должен был кончиться, но никто не говорил об этом открыто – чтоб не расстроить неразумного и нервного наследника Циней. Но неизбежное случается, и в один из дней во дворец приехали представители республиканского правительства и заставили бывшего императора с челядью покинуть Запретный город…

К чему, спросите вы, все эти экскурсы в чужую историю? Сегодня, когда вся Россия бурлит и изменяется, резиденция Свердловского губернатора все больше становиться похожей на тот самый Запретный город, полный средневековых предрассудков и подхалимствующих евнухов.

Старый и больной Россель, окруженный толпами челяди, уже давно живет в другом измерении. Область пенится народным гневом, люди выходят на улицы – а Россель пафосно рассказывает о том, как все счастливы в его вотчине. Не знает? Да, не знает. Потому что давно уже потерял всякую связь с реальностью и жизнь людей видит только в кривом зеркале победных реляций придворных подхалимов. Не хочет знать? Да, не хочет. Потому что правда слишком не похожа на то, что хочется знать престарелому губернатору.

Затхлый мирок резиденции, с его византийскими интригами и перманентной подковерной борьбой, вечная грызня многочисленных придворных кланов за каждое решение и священное право доступа к телу – вот что заменяет Росселю настоящую жизнь. Он не способен уже к серьезным решениям и ярким ходам, поэтому вместо дел остаются только пустые и напыщенные слова.

Старый – что малый. И вот мы видим в закупоренном со всех сторон «Запретном городе» дряхлеющего богдыхана, годами видящего только припухшие физиономии евнухов и улыбки слуг и наложниц. Люди рождаются и умирают, борются и побеждают, а старый богдыхан проводит дни в пышных и бессмысленных церемониях и ритуалах – режет ленточки, жмет руки, раздает награды. Где-то уже началась революция, но старый богдыхан, как всегда, узнает обо всем последним. Когда из дворца убегут последние евнухи, бросив своего дряхлого повелителя на произвол судьбы и унеся с собой все, что можно унести, он поймет что все кончено и уже ничего не изменить….

Будет поздно. А пока – идут своей чередой приемы, специально подобранные люди приветствуют своего повелителя на фермах и предприятиях. Ослепленные харизмой громкого титула, они с восторгом смотрят на виновника всех своих бед.

Маразм росселевской пропаганды очевиден. Вместо попыток создать новую идеологию и хотя бы что-то изменить, росселевские интеллектуальные евнухи истошно проповедуют какое-то извращенное конфуцианство: ничего не менять, все оставить как есть. Спросите их, почему надо голосовать за Росселя? Они набросятся на вас за один этот вопрос. На это вопрос нет внятного ответа, а поэтому они предпочитают его не задавать даже себя. Им все ясно: он – их, чиновничий, губернатор и им другого не надо. Потому что любой другой разгонит эту шайку жуликоватых бездарностей и они вынуждены будут работать и зарабатывать, вместо того, что бы воровать и делить. Им нужен застой, тихое болото с комарами, где в теплой затхлой водичке можно еще намыть немножко материальных благ.

Богдыхан стар и болен, его премьер-министр бездарен и беспомощен, как сто бездарных и беспомощных евнухов, его министры думают только о том, как бы унести побольше подальше. Но каждый вечер, как престарелый маразматик Брежнев смотрел программу «В