Президент или премьер-министр?

В конце прошлой недели президент Башкирии Муртаза Рахимов выступил с поразительным заявлением. На торжественном заседании, посвященном 12–й годовщине провозглашения Декларации о государственном суверенитете республики её бессменный президент, руководящий Башкирией с 1990 года заявил, что «наиболее приемлемой формой власти в Башкирии могла бы стать парламентская республика с сильной исполнительной властью и ответственным правительством».

На практике переход к парламентской республике должен означать примерно следующее. Вместо прямых выборов главы исполнительной власти республики всеми её гражданами, его будет назначать парламент. Тот же парламент же будет формировать и правительство страны. В такой ситуации новый глава республики (видимо, называться он будет премьер министром), окажется в полной зависимости от парламентского большинства и утеряет значительную часть политической власти.

Сама идея парламентской республики не нова, она успешно реализована во многих государствах мира (в той же Великобритании или Германии), о её реализации в последнее время много говорят самые различные региональные лидеры и даже партийные вожди «Единой России», но до сих пор ни один российский регион так и не перешёл на парламентскую форму правления. Вполне возможно, что Башкирия станет первым и единственным.

Но при первом же взгляде на ситуацию возникает закономерный вопрос: зачем переход к парламентской форме правления понадобился президенту Рахимову? В самом деле, Муртаза Губайдуллович 12 лет прекрасно управлялся с республикой и при президентской форме правления, доведя собственную власть над регионом практически до абсолютной.

Под контролем президента давно оказались все сколько-нибудь крупный предприятия и промышленно-финансовые группы республики, получившие за лояльность к нынешней власти практически монопольные права в республиканской экономике. Политическая оппозиция Рахимову слаба, и, как считает ряд экспертов, содержится самим президентом. Федеральный центр ещё с ельцинских времён в значительных объемах финансирует лояльность национальной республики. Так или иначе, позиции Рахимова сейчас крепки, результаты всех социологических опросов показывают, что только совершенно непредвиденные обстоятельства могут помешать ему в следующем году переизбираться на 3-й срок. Зачем Мартаза Рахимов идёт на сознательное ограничение собственной власти, зачем ставит себя в зависимость от парламента, который контролирует отнюдь не полностью?

Официальная версия, высказанная самим Башкирским президентом, достаточно невнятна. Объясняя свое решение, Рахимов сказал буквально следующее: «Потребность многонационального общества в объединяющем всех лидере нужна в ситуации переходного периода. Теперь, когда мы фактически завершили переход через бурную реку перемен, у республики появилась возможность развиваться более спокойно». «Коллегиальная форма принятия решения, могла бы более соответствовать и принципам федеративного, демократического, правового государства, и текущим реалиям нашей жизни». Единственным намёком на реальную подоплеку событий стало только его заявление о том, что для Башкирии «раскачивание внутренней межнациональной стабильности смерти подобно». «И если будущие президентские выборы в республике хотя бы гипотетически могут вызвать раскол в обществе, лучше в самой структуре власти исключить возможность такого развития событий».


Однако, совершенно непонятно, чем парламентская республика оказывается более демократичной, нежели президентская, почему коллегиальная форма принятия решений более соответствует реалиям современной Башкирии, и почему президентские выборы могут вызвать раскол в обществе, а парламентские – не могут, хотя, если следовать элементарной логике, именно они и могут этот раскол обнаружить и зафиксировать.


Некоторые эксперты предлагаю иную версию трактовки событий. Согласно их взгляду на ситуацию, нынешний шаг главы Башкирии является [b]ответом на стремление полпреда през