Всё пришло в движение: неочевидные политические итоги 2022 года

Уходящий 2022 год, кажется, не нуждается в подведении итогов. В каком-то смысле он вообще не заканчивается: события, связанные с начавшейся спецоперацией на Украине, далеки от своего завершения, а потому о каких-то конкретных итогах и результатах говорить не приходится. Но все-таки во внутренней политической жизни России в этом году начались глубинные процессы, которые в недалеком будущем могут изменить жизнь страны до неузнаваемости. О них и пойдет речь.

Игроки меняют правила

Можно сказать, что до 2022 года формальные и неформальные правила игры были более или менее четкими и устоявшимися. Каждый политический игрок примерно понимал границы своих возможностей и редко выходил за очерченное поле. Нарушение этих правил могло привести к нежелательным последствиям.


Фото с официального сайта Кремля

Но в 2022 году ситуация изменилась. Границы, которые еще недавно были устойчивыми, стали размываться, и наиболее смелые игроки начали пробовать их на прочность, пытаясь расширить зоны своего влияния. Примеров тому было очень и очень много.

Например, спикер Госдумы Вячеслав Володин неоднократно пытался раздвинуть эти границы. Так, под конец года он выступил с инициативой повысить налоги для россиян, уехавших за рубеж и работающих удаленно. При этом еще совсем недавно вопросы изменения налогов были исключительной прерогативой Минфина и правительства, и невозможно было представить, чтобы Госдума могла вмешаться и навязать какие-то свои решения. Но теперь мы видим, что Володин пошел в атаку, и Минфин к этому не готов — ответ министра Антона Силуанова оказался достаточно невнятным. Он лишь сказал, что изучает инициативу и пока не готов дать свой отзыв.

Другой пример таких попыток — весенняя атака телеведущего Владимира Соловьева на губернатора Свердловской области Евгения Куйвашева. Эта история была бы локальным медийным скандалом, если бы не тот факт, что как раз в тот момент все ждали решения о выдвижении Куйвашева на новый срок. Поэтому атаки Соловьева были восприняты как попытка вмешаться в этот процесс — хотя очевидно, что вопрос назначения губернаторов решается совсем на другом уровне и не предполагает подобного вмешательства со стороны телеведущего. Впрочем, эта попытка если и была, то оказалась неудачной: Куйвашев пошел на выборы и спокойно выиграл их.

Вообще, Екатеринбург в этом году оказался удобной мишенью. Почему-то сразу многим политическим игрокам показалось, что за его счет можно расширить границы своих возможностей. Например, депутат Госдумы Жанна Рябцева стала настаивать на том, чтобы здание екатеринбургской мэрии украсили буквами Z и V. Дело тут, конечно, не в буквах, а в том, что оформление здания администрации города никогда не было вопросом, в который могут вмешиваться депутаты Госдумы. И тут мэрии было необходимо проявить твердость и отбить атаку — в противном случае таких «настойчивых просьб» и попыток навязать свои решения могло стать еще больше. В итоге инициатива Рябцевой была отклонена.

И таких случаев за год было очень много. Немалая их доля пришлась на главу Чечни Рамзана Кадырова и бизнесмена Евгения Пригожина, которые с разным успехом пытались влиять на кадровые вопросы что в министерстве обороны, что в региональной и муниципальной власти. Хотя очевидно, что ни тот, ни другой не имеют на это никаких формальных полномочий. Но их пример — хорошая иллюстрация того, как подвижны стали «поля власти», еще недавно казавшиеся незыблемыми.

Что-то подсказывает, что в следующем году таких историй будет больше. Те политики, у которых чутье и хватка развиты сильнее, будут все настойчивее в своих попытках расширить зоны влияния и навязывать свои решения. Конфигурация власти будет меняться, и в преддверии 2024 года этот процесс будет исключительно важным и даже драматическим.

Слова сильнее права

Второй глубинный процесс отчасти связан с первым, но касается не власти, а права. Его границы и устои тоже становятся подвижными и нечеткими. Все просто: право не успевает за политической реальностью и в конце концов проигрывает требованиям целесообразности и необходимости.

Самый яркий и характерный пример такого разрыва между реальностью и правом — это включение в состав Российской Федерации четырех новых регионов. С формальной точки зрения все требования законы были соблюдены, были быстро приняты необходимые законы и поправки к Конституции.

Но реальность меняется быстрее, и с юридической точки зрения получается, что сейчас власти Российской Федерации не полностью физически контролируют территорию, закрепленную в Конституции. Это создает совершенно новую правовую реальность, в которой нынешняя Россия еще не жила. Любопытно, что Государственная дума уже приняла закон, которые запрещает публиковать карты с «неправильной границей» РФ. Но где проходит «правильная граница», понимают пока не все: официальных карт, на которые бы следовало ориентироваться, еще не выпущено.

Кирпичиками в новой правовой реальности стали и два резонансных закона, принятых в этом году: об иностранных агентах и полном запрете ЛГБТ-пропаганды. Их объединяет своеобразная широта действия. Так, «иностранным агентом» теперь могут признать любого, кто попал под иностранное влияние — но, как будут доказывать (и будут ли вообще) это влияние, пока не понятно. В этом случае ключевой точкой становится не сам закон, а его исполнители — что они посчитают «иностранным влиянием», то им и будет, и доказать обратное вряд ли получится. С ЛГБТ-пропагандой примерно та же ситуация: закон сформулирован очень широко, если так можно сказать, «с запасом» — в конечном счете именно исполнители будут принимать решения, что считать пропагандой, а что нет.

О подвижности и гибкости правовых норм много говорили и во время частичной мобилизации. СМИ и соцсети бурно обсуждали так называемые облавы на мобилизуемых, которые якобы проходили в Москве. Если верить этим публикациям, полиция раздавала повестки в военкоматы прямо у метро — хотя ни один закон такой практики не предусматривает. Столичные власти напрямую не подтвердили, что такие облавы имели место, но после широкого резонанса сообщения о патрулях на улицах прекратились.

Ярче и точнее всего суть нынешней правовой реальности сформулировал глава конституционного комитета Совета Федерации Андрей Клишас, комментируя завершение частичной мобилизации (указ о которой так и не был отменен).

«С политической точки зрения, с точки зрения легитимности, большей силы, чем слова президента, у нас в стране нет. Президент является верховным главнокомандующим, и он объявил об окончании мобилизации. Вы думаете, указ сильнее, чем слова? Мне кажется, нет, во всяком случае, в восприятии людей», — сказал один из главных конституционалистов страны. И с ним сложно поспорить.

В общем, в 2022 году реальная воля властвующих субъектов была намного более важна и сильна, чем писаные нормы права. В переломные моменты истории такое бывает, но важно осознавать последствия этого положения: право все-таки служит важной гарантией стабильности общества. И если границы права размываются, то и эта гарантия ослабевает. Это нужно держать в уме, когда мы будем думать о том, что нас ждет дальше.

Общество не неприкосновенно

В прежние годы было модно говорить о том, что между властью и российским обществом существует некий «общественный договор»: люди не вмешиваются в политику, а власть позволяет им жить так, как они хотят. Далеко не факт, что этот договор существовал, или что он был именно таким. Но отношения власти и общества в 2022 году действительно изменились.

Казалось, что раньше власть действительно старалась не трогать самые базовые устои жизни общества. Все такие попытки были единичными и очень болезненными: за долгие годы единственным исключением была лишь пенсионная реформа 2018 года. Это был очень неприятный опыт и для общества, и для государства, обрушивший рейтинги власти на несколько последующих лет.

Но в 2022 году было уже не до осторожности. Частичная мобилизация стала самым сильным и самым непосредственным вторжением «государственных интересов» в жизни рядовых людей. И касалось это уже не будущих пенсий, а вопросов жизни и смерти, причем здесь и сейчас.

Социологические службы зафиксировали резкий рост тревожных настроений в жизни общества. У границ страны выстроились очереди из тех, кто решил срочно уехать. Но в целом никаких серьезных эксцессов не было: ни больших акций протеста, ни массовых общественных движений не наблюдалось.

И хотя власть попыталась как можно скорее успокоить общество и объявить о завершении мобилизации, определенные выводы наверняка были сделаны. Общество оказалось более податливым, а его базовые устои — не такими уж неприкосновенными.

Это значит, что в ближайшем будущем проектов по глубокому переустройству общества может стать больше. Один из них уже озвучен — это изменение возраста призыва в армию, о котором объявил министр обороны Сергей Шойгу. Эта реформа затронет жизни миллионов семей и повлияет на жизненные стратегии огромной массы молодых россиян и их родителей. Наверняка вслед за Шойгу предложить свои проекты захотят и другие политики.

*
Если попытаться описать внутриполитические итоги года какой-то одной фразой, то лучше всего будет сказать, что в 2022 году «все пришло в движение». Прежние правила потихоньку перестают работать, замены им еще нет. Новые и старые политические игроки борются за власть и влияние, на ходу предлагая и продавливая свои идеи по переустройству общества. И раз все пришло в движение, то напрашивается вопрос — так куда же все движется? Пока это движение кажется в большей степени хаотичным, но, возможно, уже в 2023 году мы увидим его направление.

Алексей Шабуров