Мусор и доверие: как «мусорная реформа» обнажила изъян российской власти

С начала так называемой «мусорной реформы» прошел почти год. И весь этот год по стране то тут, то там вспыхивают протесты, связанные с этой реформой. Пока они носят локальный характер, но есть большая вероятность, что они пройдут по лавинообразному сценарию. Проблема в том, что у власти нет рецептов против такого варианта развития событий.



Несколько дней назад очередной митинг прошел в Екатеринбурге. Поводом стали планы по строительству мусоросортировочного завода в Сысертском районе. Место для строительства окончательно не определено, самого проекта нет еще и близко. Но протест уже возник — пока на митинг пришло около 300 человек, но чем реальнее будет становиться проект, тем шире будет протест. Сомнений в этом практически нет, тем более что найдется немало сил, которые захотят сделать на этом политические очки.

Схожие акции проходят и в других городах страны, и самым громким стал протест в архангельском Шиесе. А ведь реформа только-только стартовала и во многом существует только на бумаге. Можно представить, что будет, когда дело дойдет до реальных строек и вывоза мусора на новые полигоны.

Кажется, что ничего такого уж страшного и необычного тут нет. Не первый раз реформа, затеянная властью, приводит к протестам, которые потом сходят на нет. Так вышло с пенсионной реформой — несмотря на все возмущение, никакого полномасштабного протеста она не породила.

Но с мусорной реформой все может получиться иначе. И дело тут в самом мусоре. Если проблема пенсий хоть и касается всех, но имеет отношение к будущему, да и сами пенсионные накопления — вещь скорее виртуальная, то мусор более чем реален. Его можно увидеть и почувствовать. И видеть и чувствовать его рядом с собой никто не хочет. При этом никто не хочет платить большие деньги за то, чтобы мусора рядом не было и тем более делать что-то для этого.

Сама по себе проблема мусора — объективная и насущная. Если ее не решать, то свалок будет все больше и больше, что рано или поздно приведет к массовому возмущению. Но если ее начать решать, то это тоже приводит, как мы видим, к возмущению. Хороших вариантов у власти здесь нет.

Самый простой вариант — «оставить все как есть». Он может успокоить ситуацию только на короткий срок. Уже через несколько лет проблема свалок все равно заявит о себе, и общество потребует ее решать. Так что в принципе российская власть поступила правильно, попытавшись начать реформу, пока еще не стало поздно. Проблемы начались, когда дело дошло до деталей.

Как только реформу начали реализовывать, оказалось, что места для новых полигонов и заводов найти очень трудно. Где бы ни было решено строить, везде будут протесты и возмущения. Люди боятся новых свалок и боятся заводов, которые будут их травить.

Даже если представить, что удастся найти места для полигона вдали от любых населенных пунктов, это все равно приведет к протестам. Экологи будут возмущаться загрязнением природы, а вывоз мусора в отдаленные места приведет к повышению платежей. Что, само собой, вызовет новое возмущение.

И сколько бы власти ни говорили, что будущие мусоросортировочные и мусороперерабатывающие заводы будут построены по экологически чистым технологиям, этому все равно никто не верит. Страх оказывается сильнее, чем любые убеждения.

А ведь это еще власти не начали даже вести разговор об обязательном раздельном сборе мусора, как это делается в Европе. И понятно, почему — попытки ввести такой сбор (и штрафы за его нарушение) приведут к еще большим протестам и саботажу реформы.

И вот тут мы подошли к главной политической проблеме, которая и грозит убить реформу. Это проблема доверия.

Дело в том, что реализация реформы неизбежно потребует от людей согласиться с чем-то, что им не нравится — с повышением платы за мусор, со строительством полигонов, с раздельным сбором. От общества будут требоваться некие усилия, на которые, конечно, никто особо идти не хочет. Эту реформу нельзя провести в одностороннем порядке, как, например, пенсионную. Здесь от россиян нужен ответный шаг навстречу. Но делать его россияне категорически не хотят.

Чтобы люди пошли на этот шаг, они должны доверять государству. Должны поверить, что раздельный сбор мусора стоит усилий. Что новый мусороперерабатывающий завод безопасен для здоровья. Что новый оборудованный полигон — это лучше, чем незаконная свалка в соседнем лесу. Что плата за вывоз мусора — это плата за чистоту окружающей среды.

В принципе, убедить людей в этом можно. Это задача непростая, но решаемая. Нужна массовая социальная кампания — не привычная пропаганда, а именно убеждение, спокойное, серьезное, но при этом эмоциональное и аргументированное.

Но, во-первых, кажется, что разговаривать с людьми в таком тоне российская власть окончательно разучилась. Даже если цель кажется благородной, то на практике получается либо все та же пропаганда, либо имитация диалога с привлечением подставных общественников и экологов. Разумеется, этим можно убедить только самих себя, но не людей. Здесь обнажился серьезный изъян российской власти: она легко способна заставить людей молчать, но не может убедить их искренне согласиться с чем, что кажется им опасным или неприятным.

А самое главное — люди в принципе не готовы верить государству ни при каких условиях (и совершенно заслуженно). Любой шаг вызывает опасения и подозрения, что власть снова обманет и обворует. Когда речь идет о деньгах, россияне еще готовы терпеть («не жили богато, нечего и начинать» — любимая присказка многих людей), но когда дело доходит до мусора за окном, терпение лопается. И тут все возмущение, недовольство и недоверие, накопленные за долгие годы, прорываются наружу.

Вот поэтому «мусорная реформа» — это большая политическая бомба для российской власти. Проводить такую реформу можно и нужно, но для ее успеха требуется доверие людей — не безучастное молчаливое одобрение с фигой в кармане, а реальное доверие и готовность идти навстречу. Но такого доверия нет, и совершенно не понятно, откуда оно может взяться. Так что успех мусорной реформы гораздо сильнее зависит от политики, чем может показаться. И политика, в свою очередь, будет зависеть от реформы — чем дальше, тем сильнее.

Алексей Шабуров