Депутат Владимир Смирнов: про новую думу, выборы, Уралмаш

ИА «Политсовет» начинает цикл интервью с депутатами городской думы Екатеринбурга нового созыва. Мы спросим у народных избранников, как они видят новую конфигурацию власти в городе, как оценивают проблемы Екатеринбурга и его районов.

Цикл открывает интервью с депутатом Владимиром Смирновым, который недавно заявил о выдвижении в региональное Заксобрание.


Фотография с сайта Екатеринбургской городской думы

Про новую думу

— Новый созыв городской думы Екатеринбурга работает почти полгода. Сами выборы были достаточно конфликтными: фактически шла борьба между двумя разными мировоззрениями, двумя системами. На данный момент это как-то сказывается на работе думы?

— Отчасти — да. Есть фракция «Единая Россия», в которую я вхожу, у которой изначально было свое мнение. Было такое, что нас продавливали, договаривались, использовали любые методы переговоров. И всё-таки сложилась та дума, которая есть. Сформировалась структура: выбран спикер, вице-спикер и основные руководители комиссий, которые обязаны работать по определенным направлениям, прописанным в Уставе.

— Есть ли какое-то напряжение в самой думе, в личных отношениях между депутатами?

— Сейчас стало проще. Поначалу все притирались. Шестеренки не все подходили друг под друга: у кого-то, образно говоря, они ломались. Сейчас мы все к чему-то пришли, соответственно, работать стало проще.

— Предсказывали, что дума будет противостоять администрации. Сейчас есть противостояние?

— Я недолго был депутатом еще в прошлом, шестом созыве. Избрался на довыборах в 2017 году. На посту я проработал около полутора лет, мне удалось застать и работу шестого созыва, и начало седьмого. Я считаю, что что-то стало лучше, а что-то хуже. Например, с точки зрения прозрачности. На момент, когда я только начинал работать в шестом созыве, все вопросы были решены, работал сити-менеджер. Хотя в 2014 году Александра Эдмундовича [Якоба] пытались снять, собрав коалицию. Были шероховатости, которые к моменту моего избрания в 2017 году сошли на нет. Всё успокоилось, к концу шестого созыва дума дорабатывала свой срок. В начале седьмого созыва, наоборот, все старались «застолбить территорию», договориться о зонах ответственности.

— Что изменилось в думе седьмого созыва в лучшую сторону?

— На мой взгляд, стало больше диалога. Александр Геннадьевич Высокинский — молодой мэр, у него больше полномочий, чем, например, у сити-менеджера Александра Эдмундовича Якоба. И при всем этом Высокинский договаривается с Екатеринбургской городской думой. Как минимум раз в месяц с ним проходят прямые встречи.

На мой взгляд, для депутатов это хорошая практика, когда люди, избранные от народа, имеют возможность напрямую задать вопросы мэру. У Александра Эдмундовича такого не было, но, может быть, это связано с тем, что просто я не успел застать: в начале 6-го созыва меня там не было.

Конец шестого и начало седьмого созыва — это совершенно разные вещи. И я считаю, дума седьмого созыва — пока более открытая. Было бы хорошо, если бы так все продолжалось и дальше. Пока мне нравится то обсуждение, которое происходит в думе. Даже такие сложные вопросы, как повышение заработной платы главы и муниципальных служащих, которые в итоге не прошли, были полезны: может быть, опыта в их решении и не хватило, зато был боевой настрой.

Про безопасность

— Вы входите в комиссию по безопасности жизнедеятельности. Она довольно специфическая, не очень публичная, и по большому счету то, чем она занимается, не всегда понятно широкой аудитории. Расскажите, чем она занимается, каков план ее работы, и какова в ней ваша роль?

— В комиссии по безопасности ничего таинственного нет. Ее задача — обеспечение безопасности на территории города Екатеринбурга, начиная от здравоохранения. В феврале в городе была эпидемия кори и ОРВИ, школы закрывались на карантин, а детские сады работают с ограничениями. Также безопасность включает в себя предотвращение терактов, для этого составляется Паспорт безопасности Екатеринбурга, которому город должен соответствовать. Он включает в себя программу «Безопасный Екатеринбург», начиная от видеонаблюдения и заканчивая покупкой средств безопасности для массовых мероприятий. Недавно в городе прошел Чемпионат мира по футболу, для этого мероприятия закупались противотаранные средства. Одним словом, проводится большой комплекс мероприятий, включая обеспечение зон безопасности.

— Екатеринбург — это город, где достаточно лояльно относятся к массовым мероприятиям. В ближайшее время, например, планируется провести Универсиаду. После событий в Ницце, где грузовик въехал в людей, и некоторые погибли, Германии, где люди размахивают ножами на улицах городов, какие меры приняты в Екатеринбурге для предотвращения подобных угроз? Как работает этот механизм? Существует ли анализ, который проводят компетентные органы?

— Конечно. Обеспечивать безопасность — это не задача муниципального образования. Этим занимаются федеральные органы: полиция, служба безопасности и другие силовые структуры, которые в той или иной степени отвечают за предотвращение терактов. Уголовный кодекс разделен по статьям, и каждый орган, исходя из этого, имеет свою сферу ответственности. Муниципалитет не влияет на федеральную повестку. Естественно, есть задачи, которые решаются на территории Екатеринбурга, — контртеррористические, антикоррупционные, в том числе, возможно, в администрации города.

Задач по безопасности стоит достаточно много, в первую очередь за них отвечают федеральные органы власти. Муниципалитет служит площадкой для координации с привлечением городских депутатов, комиссии по безопасности. Составляются планы по борьбе с коррупцией, терроризмом, наркоманией, вирусными инфекциями и иными вызовами. Таких задач очень много, и, конечно же, работу по ним проводят правоохранительные органы. Городская дума выступает координатором: она понимает все существующие болевые точки и занимается решением всех этих вопросов.

Про реформы

— Региональная власть в данный момент столкнулась с двумя проблемами: «мусорная» реформа и повышение пенсионного возраста, которое надо компенсировать другими средствами. С этой точки зрения, у думы есть план работы для улучшения жизни населения, чтобы нивелировать отрицательные последствия этих реформ?

— Начнем с пенсионной реформы. Она относится к федеральной повестке. Муниципальные депутаты могут только ощущать последствия этой реформы, потому что мы находимся ближе всех к населению. Мы проводим больше приемов и иногда даже сильнее, чем федеральные депутаты, ощущаем на себе недовольство людей.

Внедрение пенсионной реформы проходило как раз в предвыборный период, но повлиять на это было сложно. Мы пытались собрать мнения людей, отправлять эти письма в Государственную думу и в Законодательное собрание. Проблема в том, что по вертикали власти мы не можем обратиться в Москву напрямую, минуя Заксобрание. Мы как депутаты муниципалитета обязаны обратиться сначала туда, а они потом уже с законодательной инициативой отправят вопрос по корректировке этого закона дальше.

Мы понимаем объективность и целесообразность пенсионной реформы, потому что следующее поколение может совсем ничего не получить. Роль муниципального депутатского корпуса состоит в том, чтобы довести и разъяснить информацию населению. Но при этом у нас должна работать вся депутатская вертикаль: от Государственной думы до Законодательного собрания и ниже — до Екатеринбургской городской думы. И только в такой связке получится сделать что-то полезное, донести до населения серьезные политические решения.

Что касается «мусорной» реформы в Свердловской области. Этот вопрос очень актуален. Ко мне обращаются люди из отдаленных округов, в частности, из поселка Садовый. Они спрашивают: «Почему Региональная энергетическая комиссия принимает решения, что жители города должны ежемесячно оплачивать вывоз мусора за 148 рублей, а мы — за 180?». У частного сектора вывоз мусора происходит дороже, хотя там меньше объемы отходов: что-то компостируется, что-то сжигается на приусадебном участке, а выбрасываем лишь то, что не можем утилизировать, например, пластик.

Раньше существовала система «Мусор в белом»: пакеты за 35 рублей, которые выставлялись около дорог поселка, а мусоровоз их собирал. Раньше семья из трех человек благодаря этой системе платила в месяц по сто рублей, а теперь — практически 600. Получается, что для них финансовая нагрузка выросла почти в 6 раз.

Недовольных «мусорной» реформой появляется очень много: они дискутируют в социальных сетях, приходят на встречи с депутатами.

В Екатеринбурге проблемой занимается комиссия по городскому хозяйству, куда я не вхожу. В ней есть Григорий Вихарев, которого назначили директором «Спецавтобазы».

Какие-то решения будут приниматься. Я знаю, что в северной части Свердловской области тарифы еще выше. К этим вопросам подключаются уже депутаты Государственной думы.

— Основной риск для города в связи с вышеперечисленными событиями — планирование транспортной реформы. Администрация города в тестовом режиме отменила маршрут 024, люди вынуждены ехать с пересадками и платить два раза. Соответственно, для них выросла и финансовая нагрузка. Есть ли опасения, что эта реформа станет для жителей Екатеринбурга последней каплей, вызовет если не протест, то отторжение?

— Транспортная реформа — это вотчина комиссии по городскому хозяйству. Колесников Александр Евгеньевич — руководитель комиссии.

Естественно, этот вопрос тоже очень сложный. У нас есть муниципальное автопредприятие, имеющее на балансе крупные автобусы. Это не ПАЗики, как у частных перевозчиков. К Чемпионату мира были куплены большие зеленые автобусы на газомоторном топливе. Автопредприятие, по сути, не может загрузить свой транспорт пассажиропотоком, часть которого перетягивает на себя частный автобизнес. Частные перевозчики удобнее для людей, и это немаловажно.

— Муниципалитет — не только способ содержания МУПов, это прежде всего создание комфортной среды для горожан. Поэтому тут вопрос: либо сделать прибыльным МУП, получая с него какие-то деньги, либо комфорт для населения. Зачем бросать силы на контроль частных перевозчиков, если горожане всем довольны? «Я еду на частнике — плачу один раз, еду на автобусе — плачу два раза». Таким образом, возникает ненависть к МУПу.

— Удобство населения — это, конечно, главный приоритет. Транспортную реформу пытались ввести еще в 2017 году, но по разным, в том числе политическим, причинам ее перенесли на середину 2019 года. Сейчас у нас избрана новая Екатеринбургская городская дума и новый мэр города, поэтому лучше проводить эту реформу в настоящий момент, откладывать ее уже невозможно.

Я не ратую за доходность очередного городского МУПа, для меня важнее настроение моих избирателей, за которых я несу ответственность. Но нужно и успеть провести реформу, и чтобы при этом население не пострадало.

У нас был подсчитан пассажиропоток. Хорошо, что в Орджоникидзевском районе есть станции метрополитена, и люди из Среднеуральска, Верхней Пышмы — со всех спальных районов города — могут им воспользоваться, оставив машину у метро, чтобы не ехать на ней в центр города. Поэтому район сформирован: есть магистрали, муниципальный транспорт, подвозящий транспорт в крупные узлы, откуда уже можно ехать дальше — на метро, трамвае, автобусе, троллейбусе. Можно исключить кучу ПАЗиков, как, например, тот же 024 маршрут, который ходил с Семи ключей до Вторчермета через весь Екатеринбург. Я сам пользовался этим маршрутом: доезжал на метро до центра и дальше на 024-й до тех мест, куда было нужно.

Естественно, маршрутки «замусоривают» транспортные потоки, которые не рассчитаны на такое количество транспортных средств. Конечно, если сравнить один большой автобус, везущий сто человек, с четырьмя маршрутками, везущими каждая по 25 человек — очевидно, что лучше первый вариант. В этом и различия. Это поможет разгрузить дороги, поможет бороться с пробками в городе.

Про Уралмаш и Эльмаш

— Вы избраны от Орджоникидзевского района. Город не получил ЭКСПО-2025, тем не менее сейчас идет урбанистическое переосмысление городских пространств. Как вы видите развитие районов Уралмаш и Эльмаш?

— Развитие будет происходить и точечно, и комплексно. В первую очередь нужно уделить внимание дворовым территориям. Если говорить о городской среде, то для нас это в первую очередь среда обитания: люди, работая в центре города, приезжают вечером в свой спальный район. Если Орджоникидзевский район раньше был промышленным — ходил внутрирайонный транспорт: не в город, а на заводы Уралмаш, Эльмаш, Турбомоторный завод, то теперь он превратился в спальный. Сейчас его жители едут работать в центр.

Конечно, зоны притяжения для людей должны быть комфортными и удобными: это включает в себя и транспорт, и благоустройство, и обустройство дворов, и комфортную городскую среду. Программа «Единой России», депутатом от которой я являюсь, подразумевает создание этих изменений. В позапрошлом году мы обустроили три двора, а в прошлом из-за того, что финансирование было больше, — уже пять дворов. Соответственно, вся территория Орджоникидзевского района подлежит качественным изменениям, в которых мы ориентируемся на население.

Орджоникидзевскому району скоро 85 лет, и, конечно же, здесь есть очень много старых домов, в отличие от других территорий города, например, от Академического или Ботанического микрорайонов, где благоустройство создавалось по более современным нормам. В Орджоникидзевском этого очень не хватает.

— Но если мы раньше воспринимали его как промышленную зону, территорию заводов, а сейчас неожиданно приходим к выводу, что это спальный район, то все равно должна быть какая-то концепция, например, реновация старых домов. Значит, нужно подумать, во что превращать уже неработающие промзоны.

— Что касается этого вопроса, сейчас есть частный бизнес, который владеет этими территориями: Уралмашзавод принадлежит Газпромбанку. В пик своего расцвета на заводе работало около 60 тысяч сотрудников, сейчас их там меньше 6 тысяч. Производство сжалось в 10 раз. Завод был больше, а район меньше. В Орджоникидзевском районе сейчас живет 300 тысяч населения.

Всю жизнь я прожил на улице Орджоникидзе, и подходя к окну в 8 утра, я видел рабочих, идущих к проходной предприятия. Кроме того, я и сам проходил там практику. Сейчас ничего из этого нет. На заводе в данный момент есть небольшой набор производств, многие из которых уже утрачены или устарели.

— Как городские власти могут повлиять на собственников, чтобы площади не простаивали мертвым грузом?

— Это все-таки вопросы к владельцам частного бизнеса. Конечно, у них наверняка есть прогнозы развития. Три года назад Газпромбанк планировал влить в предприятие 30 миллиардов рублей.

Сейчас везде развиваются инновационные площадки, технопарки. Может быть, логично всё это отдать под застройку жилыми секторами. Так и происходит: промплощадка Уралпластика уже застраивается группой «ПИК» — федеральным строительным холдингом. Завокзальный район Екатеринбурга тоже планируют застроить подобным образом.

Есть еще одна проблема — дома барачного типа. Они признаны аварийными. Таких построек много и в Орджоникидзевском районе, например, на улице Кировградской. Там отремонтировали аллею, но при этом стоят бараки, которые уже сносят. На территории города есть крупные застройщики, которые занимаются этим, возводя на освободившемся пространстве новостройки и целые жилые комплексы. Естественно, территория вокруг них тоже благоустраивается.

— Если у нас сокращается промпроизводство, то где в Екатеринбурге люди зарабатывают деньги?

— Екатеринбуржцы очень сильно дифференцируются: идет расслоение уровня доходов. Конечно, кому-то не хватает работы. Но в строительной сфере есть заработок: город развивается постоянно. В среднем за год в Екатеринбурге строят один миллион квадратных метров площадей. Это достаточно большой объем. Может быть, те работники, которые раньше трудились на заводах, перешли в строительную отрасль. Часть предприятий сменила место пребывания. Например, Екатеринбургский завод по обработке цветных металлов переехал на территорию Верхнепышминского округа и функционирует там. На его бывшей территории в Екатеринбурге все благоустраивается. Бывает и так, что те, кто там работал, сейчас трудятся над строительством домов на этой площадке. Таких примеров масса. Думаю, люди переквалифицируются и находят новые места заработка.

Больше необходимости возникает в ориентировании молодежи. У нас есть оборонное предприятие в Орджоникидзевском районе, и там, по информации совета директоров, куда вхожу и я, не хватает рабочих с инженерной специальностью. В городе дефицит квалифицированных специалистов: токарей, резчиков, фрезеровщиков, программистов станков с ЧПУ и других современных профессий. Такие люди, как правило, получают даже больше, чем мастера. Сейчас сложилась такая ситуация, что молодые начальники цехов, мастера имеют компетенции для управления людьми, но специалисты рабочих профессий все равно получают выше, чем они.

Про выборы

— Вы заявили, что хотите принять участие в выборах в областное Заксобрание на освободившееся место по Орджоникидзевскому округу.

— Да, я такие планы озвучивал и получил поддержку от руководителей различного уровня. Надеюсь, что принесу пользу для своих избирателей.

— Если мы посмотрим на роль депутатов регионального Законодательного собрания, то получается, что это своего рода отдел при администрации губернатора, в отличие от городской думы, в которой постоянно что-то происходит, принимаются решения. Мы с вами дискутируем о тарифах, транспорте, мусоре, но региональные депутаты де-факто отстранены от публичных решений. Никто из них не включился в тему транспортной реформы. В таком случае в чем смысл идти в региональное Заксобрание?

— Я готов отстаивать интересы по транспортной реформе на региональном уровне. Например, по информации о мусорной реформе, у нас в городе работает только один полигон твердых бытовых отходов. Дорога туда идет через поселок Садовый. Все эти вопросы необходимо решать. Широкореченский полигон исключен из делового оборота. Будем поднимать вопросы, в том числе на уровне Законодательного собрания Свердловской области.

— Но с них сейчас даже часть финансовых полномочий снимают. Распределять бюджетные субсидии в определенных случаях можно будет без одобрения депутатов.

— При видимой тишине решения все-таки принимаются. Там есть повестка, с которой я бы хотел работать. Повторюсь, это возможность прохождения законодательной инициативы Свердловской области на федеральный уровень. На мой взгляд, полномочий там больше. В Законодательном собрании все идет по накатанной, и этим механизмом проще управлять, но при этом работа там тоже идет. Не надо думать, что там ничего не происходит. Кроме того, можно работать и на своей территории с муниципальными депутатами.

— Получается, вы — сторонник депутатской вертикали Свердловской области?

— Конечно. Взаимодействие в любом случае должно происходить, и связь с муниципальными депутатами, которые ближе всего к избирателям, быть должна. Я избираюсь от Орджоникидзевского района, в котором вырос и прожил всю жизнь, и знаю, что нужно людям, какие у них вопросы. Еженедельно у меня проходят приемы граждан, поэтому можно попробовать решить их проблемы с более высокого уровня.

«Политсовет»