Как свалка в Волоколамске обнажила природу российской власти

Главные политические события страны последних дней разворачиваются в Подмосковье, где местные жители протестуют против свалки рядом с их городом. Они провели несколько акций, застав врасплох региональных и городских чиновников. Между тем реакция властей не менее интересна, чем сам протест жителей.


Кадр из ролика Социальных Новостей на YouTube

Кадры с митинга в Волоколамске видели, наверное, все. Разъяренные жители сначала побили главу района, а потом забросали снежками губернатора Андрея Воробьева. У чиновников не нашлось, что сказать людям.

Спустя несколько дней власть все-таки отреагировала на протест. Во-первых, побитый глава района был уволен. А во-вторых, было решено создать общественный штаб, который займется решением проблемы со свалкой.

На этом моменте нужно остановиться подробнее.

«С сегодняшнего дня будет работать общественный штаб, он будет располагаться на полигоне. В этот штаб вошли представители протестный групп Волоколамска, члены Общественной палаты, представители по правам человека, Минэкологии, спецпредставитель губернатора по экологии Александр Чупраков, и.о. главы Волоколамского района Андрей Вихарев», — говорится в сообщении в телеграм-канале «Воробьев LIVE».

Итак, что мы видим? Власть создает специальный орган (его назвали штаб, хотя могли бы назвать и комитет, и как угодно), куда приглашает представителей местных жителей, у которых есть некие собственные требования. Получается нечто вроде переговорной группы между двумя конфликтующими сторонами.

Из этого решения, которое, очевидно, принято, чтобы хоть как-то погасить протест, можно сделать два вывода о том, как работает и как воспринимает себя российская власть.

Во-первых, ни один из действующих институтов, которые вроде бы и должны осуществлять обратную связь власти с народом, не работает. Вообще-то, главный институт представительства — это парламент. Именно на площадке парламента могли бы вестись переговоры, а депутаты могли бы быть посредниками между народом и исполнительной властью. Но как мы видим, депутатов даже не позвали в общественный штаб. Не говоря уже о том, что не проводится никаких депутатских расследований, что депутатов нет в первых рядах протестующих. Местные представительные органы не принимают никаких заявлений — в общем, не делают ничего из того, для чего парламенты, в общем-то, и создаются.

В России кроме парламентов есть и другие институты, которые якобы нужны для выстраивания диалога власти и общества. Общественная палата, общественные советы при каждом (каждом!) органе власти. Но как мы видим, в критический момент выясняется, что и этих институтов недостаточно для разрешения конфликтов, и властям приходится создавать еще один чрезвычайный орган, в который вошли бы представители общественности.

Второй вывод можно сделать, если задаться вопросом — а почему, собственно, не работает ни один из перечисленных выше институтов? Скорее всего, потому что власть изначально не считает себя представителем народа. Это по Конституции народ является источником власти, но у самой власти, очевидно, совершенно иное мнение о своей природе.

Чиновники в Подмосковье ведут себя совсем не как представители народа, которых он (народ) наделил властью. Они ведут себя как внешние управленцы, решающие свои собственные задачи и проблемы. К населению они относятся как подчиненным и подчиняющимся, но не как к источнику своих полномочий. И когда подчиненные вдруг отказываются подчиняться, да еще и начинают бить тебя по голове, власти сначала впадают в ступор. Потом они начинают вести себя, как нужно вести при конфликте с некоей чужеродной силой — попытаться усмирить и договориться. В результате и создается переговорная группа, в которую входят представители чуждых друг другу противоборствующих сторон: власти и народа.

Отсутствие институтов представительства, как выясняется, может стать проблемой не только для населения, но и для власти. Населению они нужны, чтобы чиновники знали о потребностях людей, а власти — чтобы при встрече с народом не получать кулаком по голове. Но в России пока происходит обратное.

«Политсовет»