Забытый Ильич

Сегодня, 21 января — годовщина смерти Владимира Ленина. Дата не «круглая», 89 лет, вспоминать её вряд ли кто-то будет и даже привычная дискуссия о захоронении забальзамированного тела бывшего вождя вряд ли вспыхнет в телеэфире и на просторах соцсетей. Как-то вышло так, что Ленин, по сравнению со своими последователями, оказался практически забыт россиянами и вспоминать его приходится разве что по мотивам тех самых дискуссий либо же по табличкам на одноименных улицах, которые есть в каждом русском городе. Однако забывчивость эта при ближайшем рассмотрении кажется вовсе не случайной: вспоминать Ленина для нынешней российской власти крайне опасно.



Повсеместно считается, что современная политическая элита России устремлена в советское прошлое — как минимум, стилистически и (в чем-то) идеологически. Об этом говорят аналитики и публицисты в России, это порой просто сквозит из официальных новостей и пресс-релизов Следственного комитета, об этом же буквально сегодня говорил наш неутомимый критик Збигнев Бжезинский. Считается, что президенту Путину намного комфортнее в советской стилистике, в которой он когда-то сформировался и с которой так и не расстался до конца.

Надо сказать, что в этом советском векторе Путин не одинок. Если верить многочисленным опросам, немало россиян считают лучшим российским политиком Иосифа Сталина, скучают по брежневской стабильности, а главным достижением страны полагают космические запуски при Хрущеве. Неловкая государственная пропаганда время от времени эти устремления поддерживает, апеллируя порой к общему советскому прошлому. Однако главного советского демиурга — Владимира Ленина в этих устремлениях нет.

Порой кажется, что власть демонстративно пытается предать эту фигуру забвению. Достаточно взглянуть на Мавзолей во время парадов и праздников на Красной площади: всякий раз здание тщательно маскируется, как правило, гигантским российским флагом. Никакой практической нужды в этом явно нет, но символически это вполне ясный сигнал. Во время присутствия первых лиц (а скорее всего, одного первого лица) никакого Ленина на Красной площади быть не должно.


Замаскированный Мавзолей. Фотография с сайта opium.at.ua

В прошлом году выяснилась еще одна любопытная деталь: вице-премьер Аркадий Дворкович проговорился о том, что правительство не решается отменить некоторые распоряжения Ленина, сделанные им в бытность председателя Совнаркома. Как только эта информация попала в прессу, распоряжения тут же были отменены. Опять же, был ли в этом какой-то юридический смысл? Вряд ли. А вот символизма — сколько угодно.

Кажется, что российская власть готова идти в прошлое только до определенного предела. Сталин? Пожалуйста. Брежнев? Ради бога. Хрущев? Почему бы и нет. Но только не Ленин. Как будто на его осмысление, пусть даже и на критическое, наложено негласное табу.

На самом деле, это легко понять. Фигура Ленина органически чужда происходящему сейчас в России, а, возможно, чужда и России как таковой. Более того, Ленин, по большому счету, олицетворяет всё то, что так ненавидят российские власти и лично президент Путин. Смотрите сами: интеллектуал, политэмигрант, вечный возмутитель спокойствия — этакий «тролль» вековой давности. И самое главное, он знал, как взорвать ситуацию и в краткие сроки свергнуть какой-нибудь режим. И не только знал, но и сумел это сделать.

Нет, маниакальная боязнь Ленина не случайна. Русская власть, не персонифицированная даже, а власть как явление, подобно Кащею Бессмертному, знает, в чем или, точнее, в ком лежит её смерть. Можно окинуть взором нынешнее протестно-оппозиционное движение России, чтобы понять, чего ему не хватает для успеха: ему не хватает только лишь своего Ленина. Власть понимает это и делает всё, чтобы такого Ленина не появилось. И не находит ничего умнее, чем упорно предавать реального Ильича забвению.

Однако это может сыграть злую шутку. Ленин и в советское время был мифом, но скорее религиозным, и теперь может снова стать мифом, но уже политическим. В этом качестве он продолжает нести в себе взрывной заряд, постепенно привлекая протестующих и раздражая власть. Если бы этого табу и последующей мифологизации не было, и он был бы просто исторической фигурой, о которой ведутся содержательные споры — то его можно было бы не бояться. Но страх, как мы знаем, иррационален, и в ближайшие годы здесь вряд ли что-то изменится.

Но как это часто бывает, то, чего мы боимся сильнее всего — то и настигает нас неизбежно. Чем сильнее власть Ленина, тем больше вероятность, что новая его инкарнация уже подыскивает себе подходящий броневик. Круг замкнется и все пойдет по-новой, товарищи.

Алексей Шабуров