Евгений Куйвашев пока не готов говорить об уральском сепаратизме

Федеральные СМИ вновь возвращаются к теме легендарной Уральской республики. Для обсуждения в Екатеринбург была специально командирована корреспондент «Коммерсантъ-власти» Олеся Герасименко. Столичная гостья отметила: воспоминания о несостоявшейся большей самостоятельности Урала живы среди самых разных групп элит, вот только официальные власти эту тему обсуждать избегают.

«Сейчас тема автономии на Урале считается запретной. Тем не менее, спустя почти 20 лет уральцы даже в большей степени недовольны политикой федерального центра — в особенности местные бизнесмены, которых теснят московские», — пишет «Коммерсантъ-власть».

Периодически в Екатеринбурге даже проходят тематические посиделки на эту тему.

«Мы сидели и дурачились, представляя, как сейчас у Мишарина (на тот момент — губернатор Свердловской области) волосы на голове шевелятся,— рассказывает организатор одного такого мероприятия, депутат городской думы Екатеринбурга Леонид Волков.— Такую пургу несли. Вспоминали турула — мифологического персонажа, широко распростершего крылья орла. Он был на знамени, под которым в IX веке венгерский король Арпад вывел мадьяр с Урала. Представляете, в мэрии в это время была буря, все на ушах. Какие-то люди пришли, развернули сепаратистский флаг и неизвестно что хотят, а мы сидели в баре и загоняли про то, что, когда придем к власти, сделаем венгерский государственным языком».

«Говорить об идеях сепаратизма пока можно только так. Не то чтобы мы к ним несерьезно относились, напротив, у них есть будущее. Но сейчас в другом исполнении их представить трудно, иначе это прямой путь за решетку, особенно учитывая накопившийся в Москве за десятилетия страх перед Уральской республикой», — говорит политолог Федор Крашенинников.

«Екатеринбург — живой богатый город. Еще со времен Росселя все первые этажи в центре отданы под магазинчики, кафе, ателье, мастерские. Такси на улицах ловить не принято: большинство пользуется интернет-приложением для вызова ближайшей машины. Для соседних городов Екатеринбург — это такая региональная Москва: его не любят, но едут сюда жить и зарабатывать. Как столица, по мнению екатеринбуржцев, «всосала весь креативный класс вплоть до Нижнего Новгорода», так в их город едут из умирающих моногородов, с северных территорий. В области огромное количество газет, каналов и электронных СМИ. Как следствие, кипит общественная жизнь», — излагает свои ощущения от нашего города Олеся Герасименко.

«Очень часто звучит такое мнение, что, мол, какая региональная политика, никому не интересно,— говорит политолог Крашенинников. — А у нас тут, извините, было пять региональных партий, и люди в них разбирались. Я помню, как со мной до хрипоты спорил один мужик, доказывая, что «Городской Урал» лучше «Преображения Урала», и ему было абсолютно понятно, в чем между ними разница. Это, может быть, сейчас какому-нибудь московскому политологу 1995 года рождения кажется, что региональной политики у нас не было никогда. А я-то помню, какая она сильная была», — вспоминает Федор Крашенинников.

«Если представить, что все запреты сняты, то, я уверен, под идею «Давайте отделимся от Москвы» можно собрать 20% голосов. Убедить людей, почему они не должны финансировать Северный Кавказ и саммит АТЭС на Дальнем Востоке, очень легко»,— считает Крашенинников.

Он вспоминает поговорки о том, что в Сибирь ссылали интеллигенцию, а на Урал — уголовников, и неформальный гимн Екатеринбурга — песню барда Новикова «Город древний, город славный».

Причем, по словам политолога, увлечение политических элит идеей автономии — именно екатеринбургский феномен.

«Казалось бы, Челябинск — такой же промышленный город с той же историей, но находится в политической коме», — полагает он.

«Было 100 лет парламентаризму в России, я предложил сделать федеральный праздник. Из Совета федерации ответили, что это нецелесообразно. А потом Путин с Медведевым о таком дне объявили. Наша местная премия «Совет да любовь» для золотых свадеб, которая потом на федеральном уровне превратилась в праздник Петра и Февронии, день любви и верности. Когда мы внесли закон о детском омбудсмене, местные единороссы этот проект завернули, а через пару месяцев принимали такой же федеральный, потому что появился детский омбудсмен Астахов. Даже институт полпредства можно считать калькой с управленческих округов, на которые поделена Свердловская область, во главе с кураторами. У нас была кузница кадров. Конституцию, которую сейчас попирают, писал наш Сергей Алексеев. Отсюда Чайка, Крашенинников, Ельцин, в конце концов. А теперь все наоборот, к нам едут из Москвы, а уровень-то не сравнить насколько ниже. А у нас есть свои специалисты во многих областях, нет кадрового голода», — отмечает вице-спикер Заксобрания Георгий Перский.

«Народ у нас, конечно, свободолюбивый и самостоятельный. Здесь никогда не было крепостного права, здесь убили царя. Но никакого сепаратизма, конечно, не было, и народного движения за Уральскую республику тоже. Россель вернулся в губернаторы на идеологии «Москва далеко, а мы тут сами». Москва тогда испугалась, и этот испуг и есть причина того, почему Россель так долго сидел в кресле губернатора и почему сейчас он не хочет об этом говорить. Мифология «А Россель это тот, кто придумал уральские деньги и хочет от России отделиться» зародилась где-то в Москве, и он сам такие мысли поддерживал — ему было выгодно, чтоб в Кремле боялись бородатых уральцев, которые с криком вылезут откуда-то, если Росселя тронуть. Но с 2003 года под давлением федерального центра эта тема стала для Росселя запретной, и он просто забыл обо всем, что с ней связано. В последние годы он превратился в человека, который сдал все Москве — в глазах жителей тому оккупационному режиму, который куда-то все увозит», — добавляет Федор Крашенинников.

Примечательно, что новый губернатор Евгений Куйвашев не захотел обсуждать сепаратистские настроения.

«Он всего несколько недель как губернатор, рано, не готов пока такие серьезные темы обсуждать», — объяснил его пресс-секретарь «Коммерсанту».