«Не все мы оскорблены»: интервью с православным защитником Соколовского

На четвертый день процесса по делу Руслана Соколовского внимание журналистов в суде привлек человек в подряснике, пришедший поддержать блогера. Им оказался выпускник Екатеринбургской духовной семинарии, Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых Кирилла и Мефодия Виктор Норкин.


Виктор Норкин и Руслан Соколовский

В интервью «Политсовету» Норкин рассказал, почему он, будучи верующим, оказался на стороне Соколовского и кто может стоять за организацией уголовного преследования блогера.

— Виктор, расскажите для начала, как вы попали в семинарию? Как складывались и складываются ваши отношения с церковью?

— Тут долгая предыстория. Я не сразу после школы ушел в духовный ВУЗ. Сначала я поступил в экономический техникум. В то время я начал читать фэнтези, слушал Юру Шевчука и через это начался мой религиозный поиск. Я пришел в храм и исповедался у первого попавшегося священника. Здесь уже я обрел себя. После этого я включился в молодежное православное движение. Потом меня взяли пономарем в Свято-Троицком кафедральном соборе. Меня тогда один батюшка предупреждал, что в алтаре меня ждут искушения: диаконы развязно себя ведут, близость к архиерею, который тоже не образец христианина. Но я тогда все видел в розовых очках, был таким блаженным. И отмахивался от этого.

— Когда ты поступил, не разочаровался?

— На первом курсе все было хорошо, хотя я уже тогда начал видеть жизнь священников изнутри. Но, как я уже говорил, я по-прежнему блаженствовал, поэтому все огрехи списывал. На втором курсе произошел перелом. К нам тогда поставили нового проректора по воспитательной части. Он бывший бизнесмен, пришел в церковь в 90-е годы. Нам он говорил: «Я почувствовал струю и пошел в церковь». После этого семинария перешла на казарменное положение. Его методы были направлены на подавление в студентах воли.

— Кроме таких методов воспитания, что на тебя повлияло?

— Знакомство с образом жизни нашего архиерея и высшего священства. Семинаристов очень часто снимали с пар для обслуги банкетов тогдашнего владыки — накрыть, поднести и прочее. Он часто устраивал приемы для чиновников, военных, депутатов. Приходилось служить им. Здесь же в семинарии я увидел и тех, кто делал карьеру. Они легко встраивались в систему. Смотришь, а он через пару лет после выпуска уже батюшка на Land Cruiser.

— После аспирантуры ты продолжал работать по церковной линии?

— Пытался… Но после первого курса магистратуры, когда я вернулся в Екатеринбург, со мной отказался разговаривать митрополит Кирилл. Как выяснилось позже, один из приближенных митрополита наговорил ему, что в Москве я «хулил владыку». Естественно, в последующем это поставило крест на всех моих начинаниях.



— Расскажи, почему ты решил поддержать Соколовского?

— Когда возникла ситуация с Русланом, я воспринял это как абсурд. Ну снял он ролики, но это не повод для уголовного дела. Есть более жесткие ролики в интернете, которые куда больше церковь задевают, но их авторов никто не привлекает. Все это похоже на какую-то показательную казнь. Хотя и Легойда выступал в духе: «Мы не ищем крови», и митрополит что-то говорил. Мне однокурсники, которые сейчас священниками и диаконами служат, писали: «Нам стыдно выступать перед молодежью, потому что молодежь на нас смотрит как на каких-то средневековых мракобесов». Есть в церкви люди, готовые беседовать с молодежью, идти на контакт с современностью. В самой епархии из-за этой ситуации возник раскол. Возникла негласная оппозиция. Мне точно известно, что православная женщина-ученый (со спецобразованием) сделала контрэкспертизу для защиты Соколовского. Она провела свое лингвистическое и богословское исследование.

— О чем говорится в ее материале?

— Если по сути, то очень многое в экспертизе против Соколовского притянуто за уши. Например, такая формулировка как «публичное признание себя атеистом». Или, например, то что Соколовский называл Иисуса мифом. Однако есть целая школа в изучении Библии, которая считает Христа мифом. Это направление изучают в семинарии. Так называемая мифологическая школа. Ее существование никого не оскорбляет.

— Почему же твои однокурсники-священники публично не высказали свою позицию?

— Их сразу за это накажет руководство епархии вплоть до запрета в служении. Мне, во-первых, бояться нечего. Я не священник, хотя мне уже начали поступать угрозы. Во-вторых, весь этот процесс дискредитирует нас как верующих, и я попытался хоть как-то поправить репутацию христиан. Показать, что не все мы оскорблены.

— А ты видел ролики Руслана? Задели они тебя?

— Я видел про ловлю покемонов в Храме-на-Крови. Но я не понимаю, почему они должны оскорблять. Это противоречит духу христианства.

— И в чем здесь противоречие? Вот именно с богословской точки зрения.

— Основная идея христианства — это самосовершенствование человека, это изживание из себя негативных эмоций. Святые отцы и учителя церкви говорят, что чувство оскорбления нужно преодолевать, с этим человек должен бороться как со страстями. А у нас, наоборот, это чувство ненависти культивируется: «Я оскорбился и начинаю к Руслану эти негативные эмоции культивировать». Отсюда и православный «фашизм» и «экстремизм».

— А в самом богословии есть ли понятие «оскорбление чувств верующих»?

— В учении церкви нет такого определения. Если же в целом пытаться разбираться в чувствах верующих, то нужно еще смотреть, какие верующие оскорбляются. Что это за группа.

— Ну для примера, среди свидетелей на суде была группа, которых оскорбили высказывания Соколовского о царской семье как о святых.

— Далеко не все православные почитают их.

— Почему?

— Если вспомнить историю канонизации царской семьи, то это было политически мотивированное решение, чтобы предотвратить раскол. Против канонизации выступал, например, известный богослов Алексей Осипов.

— Если вернуться к термину оскорбление. В Библии есть такая формулировка как «хула на Господа», это разве не к этому относится?

— Это из Ветхого завета. Там действительно за богохульство предусмотрена смертная казнь. Но христиане не живут по Ветхому завету. Они живут по Евангелию, где Христос говорит: «Не судите, да не судимы будете».

— К какой группе можно отнести верующих, которые выступали на суде?

— Меня на самом деле поразил подбор свидетелей. Можно было пригласить образованных священников или верующих с качественным богословским образованием. А пригласили людей, которые, мягко говоря, совсем не разбираются в своей вере. Они не могут побороть свои страсти, они не знают учения церкви о борьбе со страстями, о которой я уже сказал. Можно было и вовсе обойтись без этого суда. Руслан вполне адекватный, умный и открытый парень. С ним можно было бы провести диспут. Достаточно подобрать для него адекватных оппонентов из числа православных. Наверняка бы Соколовский сделал про это ролик, опубликовал его, и это добавило бы очков церкви. А вместо этого она получает сплошные минусы. Свидетели из числа оскорбленных верующих вообще говорили, что не знают Руслана лично. То есть они не пытались с ним даже вступить в контакт, не пытались с ним поговорить.

— То, что оскорбленные верующие не выходили на диспут, о чем говорит?

— Это значит, что человек не способен защитить свою веру на уровне беседы.

— То есть человек не уверен в том, во что он верит?

— Да. Свидетели на суде говорили, что им страшно из-за существования таких роликов. Но если у тебя крепкая вера, ты не должен бояться таких видеозаписей. Ты должен быть готов отстоять свою веру в диспуте. Вместо этого у нас только генерируют ненависть к Соколовскому.

— По поводу генерировать. На суде один из свидетелей-христиан рассказал, что священник Сергий Кунгуров организовал просмотры роликов Соколовского. Вас как будущих пастырей учили так делать? То есть собирать прихожан и вместе смотреть видео, которые их могут задеть.

— Здесь можно расценивать как то, что священник ввел людей в искушение. Это полностью противоречит духу Евангелия, где Христос говорит: «Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя». Задача пастыря — защищать людей от искушения, а здесь произошло прямо наоборот. Священник, по сути, собрал верующих и довел их до ненависти к Руслану.

— Думаешь, он сам мог это сделать?

— Я знаю, что система устроена таким образом, что рядовой священник, а отец Сергий обычный клирик Большого Златоуста, ничего по своей воле сделать не может. Ему, как я думаю, мог подсказать это настоятель храма — отец Виктор Явич. Сам отец Виктор, скорее всего, тоже получил указание сверху. Я предполагаю, что распорядиться мог епископ Евгений (Кульберг). На эту мысль меня наводит то, что большая часть оскорбленных верующих, как и отец Виктор, и отец Сергий, из храма Большой Златоуст. А некоторое время епископ Евгений, тогда еще протоиерей, был первым настоятелем этого прихода, формировал его и вполне мог сохранить на него влияние. Просто так священник по своей воле не соберет компанию свидетелей и не заставит смотреть ролики.

— Епископ Евгений становится всё более заметной фигурой в епархии. Как ты его можешь охарактеризовать?

— Я, как и многие, знаю, что он выходец из правоконсервативных кругов — принадлежал к организациям наподобие черносотенцев. Его духовником был протоиерей Александр Шаргунов — известный праворадикальный активист. По ходатайству Шаргунова Кульберг и стал священником. С богословской точки зрения, проповеди владыки Евгения вряд ли можно назвать оригинальными. Его аудитория — простые прихожане, православные тетушки и бабушки. Но в административном плане он действительно влиятелен и занимает положение своего рода «серого кардинала».

«Политсовет»

Фотографии из личного архива Виктора Норкина