Лукавая дата

Что мы отмечаем 4 ноября? По официальной версии — День народного единства. По замыслу учредителей праздника, в этот день (22 октября по старому стилю) в далеком 1612 году Второе (земское) ополчение под предводительством Минина и Пожарского освободило Москву от польских интервентов и, тем самым, положило конец Смутному времени, продемонстрировав при этом «образец сплоченности всего народа» перед лицом внешней угрозы.

Попробуем разобраться, так ли это на самом деле?


Сергей Мошкин. Фотография из блога Андрея Альшевских

Начнем с того, что ни в одном школьном и даже вузовском учебнике истории России, изданном до 2006 года, день 4 ноября 1612 года как какой-то особый день в борьбе ополчения Минина и Пожарского не упоминается вовсе. Его стали настойчиво фиксировать только после учреждения праздника. Но даже и в этом случае оказывается, что 4 ноября не только вся Москва, но даже и собственно Кремль еще не были освобождены. В этот день войскам ополчения удалось ворваться в Китай-город и выдавить интервентов в Кремль, где они и укрылись. То есть, по большому счету, 4 ноября (22 октября по старому стилю) можно отмечать лишь успешное взятие ополченцами Китай-города, признавая при этом, что его стены были вторыми по значимости после Кремля укреплениями Москвы. Но означает ли это, что занятие Китай-города положило конец всей интервенции и Смутного времени как такового? Очевидно, нет.

В действительности, решающее сражение, предопределившее поражение интервентов, укрывшихся за крепостными стенами Москвы, случилось двумя месяцами раньше, в конце августа, когда гетман Ходкевич, спешивший на помощь осажденным с обозом продовольствия и боеприпасов, столкнулся с войсками Второго ополчения. Ставки на победу с обеих сторон были так высоки, что сражение длилось с небольшими перерывами два дня, с 22 по 24 августа по старому стилю. В результате войска гетмана понесли существенные потери и не смогли выполнить свою миссию, обрекая осажденных на голодную смерть. Их капитуляция стала делом времени.

Она случилась 5 ноября (26 октября по старому стилю). На следующий день, 6 ноября, отряды интервентов покинули Кремль. И что характерно, поляки в этих отрядах едва ли составляли большинство. В изрядном количестве были также литовцы, немцы, французы, венгры, «русские», жившие на территории современной Украины и Белоруссии. Вообще, авторы XVII века, писавшие о Смуте, чаще говорили о литовцах, нежели о поляках. Это потом собирательный образ поляка-католика стал воплощением всего враждебного православной Руси.

Для современников тех событий именно освобождение Кремля, а вовсе не Китай-города, стало символом победы. В их сознании Кремль как резиденция русских царей был олицетворением государственности России, сосредоточием власти светской и духовной, ведь именно в Кремле располагался кафедральный Успенский собор Московской патриархии, где хранилась главная святыня государства — Владимирская икона Божией Матери. А потому, именно в честь освобождения Кремля, а опять-таки не Китай-города, был проведен 1 ноября (по старому стилю) крестный ход из Успенского собора с Владимирской иконой Божией Матери.

Ну, а как же поляки вообще оказались в Кремле? Почему ж русские раньше не проявили «народного единства»? А потому, что никакого единства не было и не могло быть, в стране шла самая настоящая гражданская война. Поляков же в Москву позвали сами московские бояре. Оказавшись перед угрозой захвата Москвы Лжедмитрием II — «тушинским вором», — часть из них предпочла пригласить на московский трон (царь Василий Шуйский к тому времени был свергнут) польского королевича Владислава, при условии принятия им православия и сохранения российских государственных устоев. Осенью 1610 года под предлогом защиты столицы от «тушинского вора» польские войска вошли в Москву. Так армия Речи Посполитой при поддержке бояр оказалась в Кремле. Со временем управление Москвой да и всей страной оказалось в руках командования гарнизона и сторонников польской династии на московском троне из числа московских бояр.

Но если национального единства не было, когда поляков приглашали в Москву, быть может оно случилось, когда их прогнали? Отнюдь. Гражданская война продолжалась, несмотря на избрание Земским собором в феврале 1613 года нового царя Михаила Романова. В 1612-1618 годах в разных частях страны многократно вспыхивали восстания под антиправительственными лозунгами. Особенно усердствовали казаки, не раз угрожая Москве. При этом государство по-прежнему вело всеистощающие войны. Мир со шведами был заключен только в 1617 году, а с поляками – в конце 1618 года, и в том и в другом случае ценой огромных территориальных уступок и выплат. Достаточно сказать, что только согласно Деулинскому перемирию Россия отдала Речи Посполитой Смоленскую и Черниговско-Северскую земли с тридцатью городами.

Сказанное, естественно, не умоляет заслуг Второго (земского) ополчения Минина и Пожарского. Ополченцы добились главного: освободили столицу страны от иностранных интервентов. В этом их подвиг и историческая заслуга. Но вместе с тем, надо понимать, что единство страны после Смуты складывалось в муках и противоречиях еще многие и многие годы. И жестко привязывать «народное единство» к далеко не самой значимой дате — значит совершать насилие над историей. По крайней мере, события 4 ноября (22 октября по старому стилю) — дня взятия Китай-города войсками ополчения — явно не заслуживают того смысла, который заложен в названии праздника.

Впрочем, у даты 4 ноября есть друге значение. Еще в 1612 году было установлено празднование Казанской иконы Божией матери. Днем празднования было назначено 22 октября по старому, естественно, стилю. И до сих пор 4 ноября (22 октября) православные христиане празднуют не годовщину взятия ополченцами московского Китай-города, а чудотворения Казанской иконы Богоматери («осенняя Казанская»). Все же прочие, не православные и не воцерковленные, в очередной раз будут отмечать 4 ноября неизвестно что, по крайне мере, никак не связанное ни с единством народа в 1612 году, ни с изгнанием поляков из Москвы, и, уж тем более, ни с окончанием Смутного времени.

Сергей Мошкин