Евгений Потапов: Будущее политической борьбы в России — за созданием организационных структур

На вопросы «Политсовета» ответил директор Института развития и модернизации общественных связей Евгений Потапов.

— Почему у нас в стране нет ни одной оппозиционной партии?

— За последние 12 лет власть решила две главные задачи.

Первая — она не дала создать никаких организационных структур, которые могли бы бороться за власть. Вторая — за эти годы всем людям было конкретно показано, что инвестировать деньги в политику без ведома Кремля нельзя.

Представители власти четко понимают: стихийные акции протеста и митинги никакой угрозы для нее не представляют. Борьба за власть — это системная, каждодневная, упорная работа, длящаяся годами. Выйти на площадь и захватить власть — это революционный сценарий, и сделать это можно только один раз. А после этого начинаются проблемы: управление государством взяли, но нет лидеров, нет готовых решений, нет структуры, нет идеологии. И начинается бардак, которым может воспользоваться кто угодно. И нет в стране сил, которые могут взять власть революционным путем.

Кроме того, есть еще один важный момент. Сегодня самое страшное преступление, которое может совершить бизнес или конкретный состоятельный человек, — это вложить свои средства «в политику» самостоятельно. Все денежные потоки контролируются сверху. Тем людям, которые хотели инвестировать деньги в политику, за 12 лет попросту нащелкали по носу, и они поняли: это опасно. Как только бизнес начинает вкладываться в политику — у него начинаются проблемы.

— И что со всем этим делать? Неужели нельзя добиться справедливости?

— Власть сделает все, чтобы воспрепятствовать созданию организаций в любой форме. Но ее можно попытаться переиграть на этом поле.

Если мы возьмем для примера Екатеринбург, то можно увидеть, что существует основа для создания структуры.

Ситуация начала разворачиваться с первого митинга в защиту площади Труда. Фактически это не старт борьбы за власть. Это смотр-конкурс ресурсов на предмет «что есть». И в итоге мы знаем, что у нас в Екатеринбурге существует 3–5 тысяч людей, которых можно назвать гражданскими активистами. У людей есть позиция, есть свои убеждения, но они разобщены. Когда люди собираются устраивать митинг, то они боятся: а вдруг никто не придет? Потому что пока это не организация, а стихийное собрание людей. Собрались, помитинговали и разошлись. А настоящей, полноценной борьбе за власть в первую очередь нужна качественная организация. Вот организованным протестом напугать можно. Именно поэтому, как только наверху видят, что общество начинает как-то постепенно группироваться и появляются какие-то лидеры, — это моментально пресекается.

Есть феномен Навального. По сути, он не говорит ничего такого, чего не мог бы сказать любой другой. Но у него есть харизма, а с другой стороны, он стал коллективным организатором. Его боятся не как Навального, который декларирует идеи, его боятся как человека, который может какими-то непонятными способами организовать и вывести людей. Он говорит: «А теперь идем на площадь» или «А теперь проводим конкурс агитационного плаката» — и все идут или делают. Люди в погонах видят в нем не идеолога в первую очередь, а именно организатора.

Все разговоры о создании партии властью будут либо забалтываться, либо решения будут появляться в таком виде, чтобы на самом деле невозможно было создавать структуру.

Вернемся к Екатеринбургу. Тут мы имеем, как я уже говорил, порядка 3–5 тысяч активных граждан и сочувствующих. Этот ресурс можно использовать для построения некой квазипартии. Ну то есть да, действительно, может быть, когда-то там, к лету или осени, разрешат создавать партии. Но мы прекрасно понимаем: политическая партия создается несколько лет, невозможно сделать это за два-три месяца. Ведь что такое политическая борьба? Это несколько ресурсов: организационный, денежный, агитационный и идеологический. И все их нужно создавать и наращивать.

— В чем была основная проблема минувших президентских выборов, на Ваш взгляд?

— На этих выборах у оппозиции не было единого кандидата, она не вела выборную кампанию.

Она просто объясняла, что у нас сейчас происходит в стране. А что делала в это время власть? Только по Свердловской области: 15–20 выпусков газет, которыми был засыпан регион, агитация по телеканалам — трехмесячное информационное давление оказывалось на граждан, и оно, естественно, принесло свои результаты.

Даже «системная» оппозиция на этот раз промолчала. Политическая борьба без пропаганды и агитации невозможна. И для того, чтобы эти три-пять тысяч активных граждан сами стали агитаторами и пропагандистами, нужна зона ответственности для каждого. Например: каждый из них в своем доме распространяет газету по своему подъезду. Но эту самую газету нужно издавать, и для этого нужны деньги. И чтобы их получить, нужно организовать сбор пожертвований граждан. Кроме того, газету нужно правильно зарегистрировать, ведь мы знаем, как у нас полиция любит изымать незаконную, с ее точки зрения, агитационную продукцию.

Есть еще один аспект. Люди, которые выходят на площадь, имеют самосознание, имеют позицию, но у них пока отсутствует формальный коллективный договор между собой. Когда появляется организация, эти люди принимают на себя различные, в том числе и моральные, обязательства. У них появляется почетная обязанность делать что-то для общего дела.

Однако, даже решив все эти задачи, создав организацию, оппозиция столкнется с главной проблемой: власть моментально отреагирует и окажет системное давление с целью уничтожить сопротивление общества. И это будут не только мелкие пакости, это будет активное преследование гражданских активистов, блокировка счетов, силовые акции. Все то, что и обязывает называть происходящее «нечестными выборами».

— Власть давит оппозицию какими-то своими методами. Что это за методы и чем они опасны для России?

— У Владимира Путина есть реальная поддержка части населения. Но мы видим, что его риторика строится на противопоставлении «своих» другой части населения, тоже, кстати, гражданам России. Власть де-факто всю кампанию занималась пиаром конфликта между «трудовым человеком» и «креативным классом». И даже после подведения итогов Путин не сделал хотя бы театрального примеряющего жеста.

Как пример можно рассмотреть ситуацию с тем, как православные хотят посадить в тюрьму девушек, хулиганивших в храме. Казалось бы, великая и всепрощающая религия с тысячелетней историей. К ним пришли девушки, сказали что-то резкое и неприятное. Ну можно же посмеяться, щелкнуть им по носу и успокоиться. Но нет, никто прощать их не собирается. Их закрыли и хотят дать реальный срок. И это уже тревожные признаки гражданского несогласия. Вы не православные — значит, вы враги, а врагов не прощают, врагов уничтожают.

Мы видим, что на митинге в поддержку Путина присутствуют гастарбайтеры. Они имеют право на выражение своей гражданской позиции, если являются гражданами России. Но, демонстрируя это, власть сама может обострить национальный вопрос. Москва Путину 50% не дает, а та же Чечня дает атомный процент. И обострение это делается сознательно. Кандидат сначала говорит о единстве, а затем противопоставляет группы населения друг другу. К примеру, если ты работаешь в бюджетной сфере, то ты честный гражданин и патриот, а если занимаешься бизнесом — значит, деньги тебе дает Госдеп и ты враг Родины.

То, что произошло на Пушкинской площади, явственно показывает агрессию власти. Причем любопытно, что оппозиция старается действовать по закону, а правящая элита же всегда будет его нарушать.

— И что же со всем этим делать? Есть у Вас какой-то сценарий дальнейших действий для оппозиции?

Нельзя ослаблять уличное давление, потому что пока это единственный язык, который понимает наша власть. Но нужно начинать предпринимать шаги по созданию структуры будущих политических партий. Это крайне сложно, так как противодействие будет колоссальным. На всех участников процесса будет оказываться давление. Но это единственное, что можно сделать. Ведь сидеть и ждать, пока партии будут официально разрешены, совершенно бессмысленно.

Несомненно, будущее политической борьбы именно за созданием оппозиционной структуры. Конечно, сейчас подобные структуры попытается создать большое количество людей, и главный вопрос на сегодняшний день — это кто будет лидером движения. На начальном этапе, если будет два или три крупных центра, хуже от этого не станет, ведь всегда проще объединить структуры, чем все создавать с нуля. Даже если на улицу завтра выйдут миллионы и захватят власть, непонятно, кто и как будет контролировать ситуацию в стране. Поэтому народ должен видеть и знать так называемое «теневое правительство».

Например, должно быть понятно, кто является теневым губернатором Курганской области или теневым мэром Екатеринбурга. Главное, чтобы люди видели, что есть альтернатива. К примеру, случилось чудо, и Путин подал в отставку вместе со всем правительством. Чтобы не началось паники, должно быть четко понятно, кому будут подчиняться чиновники. И абсолютно понятно, что его команда уйдет вместе с ним и нужно будет срочно формировать новое правительство. Именно к этому и должно быть готово российское общество.

Мы увидели, что у нас есть гражданские активисты, готовые что-то делать. Энергию и решимость нужно куда-то направлять, складывать и умножать, чтобы получить синергетический эффект. Это самый сложный этап, самый рискованный, однако если его пройти — все остальное покажется полной ерундой, и сменить власть в России будет уже не так сложно.