Зачем уходят на фронт?

Все планирующие участие в декабрьских выборах политические партии уже полным ходом ведут подготовку к главному политическому событию этого года. Однако про «Народный фронт», созданный в мае нынешнего года по личной инициативе премьера Владимира Путина и представляемый как главная предвыборная надежда «Единой России», наоборот, в последнее время почти не слышно вестей. А ведь за месяцы его работы только в Свердловской области «во фронт» записалось свыше ста участников. Каких последствий они ожидали от этого шага и оправдались ли их чаяния?


УрБК удалось связаться с некоторыми из 111 свердловских организаций, числящихся в списке участников «Народного фронта», выложенном на сайте областного отделения «Единой России», в надежде получить комментарии о том, с какой целью те вступили в ОНФ и каких результатов смогли добиться за несколько месяцев «плодотворного» участия в его деятельности.


Не все из «фронтовиков» спокойно восприняли вопросы по такой щепетильной в преддверии надвигающихся выборов теме, как ОНФ. Члены гражданских некоммерческих структур, услышав, о чем пойдут вопросы, часто терялись и отделывались общими фразами в духе «хотим Родине помочь». Представитель некоммерческого партнерства «Уральское казачество» (казаки — это ведь тоже такая общественная организация), например, попросил сутки на размышление, по прошествии которых объяснил, что «атаман запретил отвечать на подобные вопросы». И он был совсем не одинок в таком отказе. Иногда дело доходило до паранойи, и представитель вроде бы неприметного общественного фонда, оказывалось, имел доступ к базе данных фамилий, пробив по которой интервьюера, он восклицал радостно: «Ага! Улица такая-то, дом такой-то! Ладно, теперь можете задавать ваши вопросы». В иных случаях опрашиваемые, наоборот, удивлялись: «Это же закрытая информация. Откуда вы узнали, что мы в «Народном фронте»?» В общей сложности более трети организаций под теми или иными предлогами уходили от ответа на главный вопрос: «А на кой, собственно, оно вам было нужно?».


Часто попытки задать высокому начальству «неудобные вопросы» еще на подходе пресекали их секретари. Создавалось впечатление, что все начальники только и делают, что разъезжают по важным встречам, проводят еще более важные совещания или просто недоступны. Иногда секретарши использовали более мягкую форму отказа — предлагали прийти на личный прием, дату которого отодвигали на неопределенный срок в будущее, обещая затем «связаться и еще раз все уточнить». Именно так, например, обстояло дело с Уральским государственным педагогическим университетом, от одного из сотрудников которого в редакцию Политсовета поступило сообщение, что, пока студенты и преподаватели были на каникулах и в летних отпусках, через ученый совет просто продавили решение о вступлении в ОНФ, не проведя необходимого голосования и не потрудившись ознакомиться с мнением университетской общественности.


Это, кстати, ставит вопрос о степени контроля со стороны «Народного фронта» за теми организациями, которые желают вступить в его состав. Вопреки заявленным высоким требованиям, в состав свердловского ОНФ входят лидеры общественного движения, вроде сотрудников молочных ферм или представителей строительных отрядов. Главное, чтобы была заполнена стандартная форма: «провели совещание, одобряем, желаем вступить». Как правило, с подобными «общественниками» либо вообще невозможно связаться, либо оказывается, что решение о вступлении в ОНФ принималось единогласно руководящими органами в составе одного-двух человек. Иногда, чтобы доказать, «какие дискуссии кипели» при принятии решения, зачитывались протоколы заседаний, где через слова всех выступающих единой красной нитью проходила мысль: «Нужно вступить — решим все проблемы». Для чего им могло понадобиться вступать в «Народный фронт», понятно. У каждой общественной и тем более коммерческой организации всегда есть свои отраслевые проблемы, которые проще всего попытаться решить с помощью властей. Но обладает ли «Народный фронт» такой властью? Возможно, все эти организации принимались с распростертыми объятиями, чтобы решить собственные задачи ОНФ — создать информационный фон и раздуть список участников.


Чуть меньше вопросов возникало с коммерческими структурами, которые с большей охотой шли на контакт. На расспросы их представители реагировали гораздо спокойнее, чем представители общественных организаций. Видимо, сказывалась привычка к постоянному мониторингу их работы. Но и тут на вопрос о цели вступления всегда давался стандартный ответ, который, где-то после пятого звонка, подналовчившись, можно было угадать с точностью до слова: «Желаем обратить внимание властей и общественности на проблемы сельского хозяйства/металлургии/транспорта… и пролоббировать необходимые изменения через народную программу».


Тут следует отметить, что членами координационного совета — людьми, которые могут оказывать влияние на политику «Народного фронта» в регионе (участвовать в составлении «народной программы», распределении «народного бюджета»), становились почти исключительно представители филиалов крупных федеральных компаний. Нельзя с уверенностью сказать, является ли распределение мест в КРС ОНФ в Свердловской области типичным для остальных регионов, но если сфера деятельности какой-то местной организации совпадала с таковой у более крупной структуры, то шансы на вхождение ее представителя в КРС и реальное участие в деле «Народного фронта» заметно снижались. Таким образом, получалось, что множество свердловских организаций, которые вошли в состав ОНФ в надежде разрешить свои местные проблемы за счет этой структуры, просто становились в длинную очередь просителей. И с таким же успехом они могли просить помощи у администрации губернатора, полпредства или федерального центра. Что, кстати, скорее бы принесло плоды в долгосрочной перспективе, потому как «Народный фронт» создавался исключительно к предстоящим выборам и продолжит ли он свою деятельность после них — неизвестно.

Сергей Курильченко