Фотография с официального сайта Кремля
Вообще, властители России время от времени любят придумывать краткие идеологические формулы, призванные объяснить и выразить их понимание страны и ее будущего. «Москва — третий Рим», «Православие, самодержавие, народность», «Социализм в одной отдельно взятой стране», и вот теперь «Нет Путина — нет России». То есть если раньше речь шла о «больших», глобальных категориях (Рим, социализм), то теперь всё свелось к отождествлению страны с одним отдельно взятым человеком. То ли страна измельчала, то ли человек попался на редкость огромный.
Но даже если так, то увязывание будущего страны с будущим одного заведомо смертного политического деятеля выглядит неожиданно и смело. В первую очередь оно означает, что по мнению Вячеслава Володина, России в нынешнем виде осталось существовать недолго. При всех достижениях современной медицины прожить дольше ста лет довольно трудно. Это значит, что России осталось максимум сорок лет, после чего она прекратит существование вслед за своим лидером.
Но если Кремль признаёт, что Россия сейчас держится только на воле и жизнедеятельности одного человека, то это означает, что никаких других объективных причин существования страны вроде как нет. Вместо национальной идеи — Путин, вместо экономического развития — Путин, вместо политических институтов — Путин. Это, конечно, очень лестно для Путина, но несколько тревожно для страны, которой только что сказали, что её по сути нет. Тысячу лет была, а потом пришел Путин, и она растворилась в нём.
Сам того, возможно, не желая, Вячеслав Володин легализовал дискурс смерти Путина, к которому теперь будет сводиться любой разговор о будущем России. После его слов даже те, кто раньше отгонял от себя мыль о том, что Путин однажды умрет, наверняка задумались об этом. Сколько ему (и стране) осталось? 10 лет? 20? Или меньше? Администрация президента санкционировала обсуждение этого вопроса, поставив на шкале будущего жирную точку с подписью «Смерть Путина». Если прежде на эту тему как-то стеснялись или боялись говорить, то теперь можно — Володин разрешил.
При этом вся государственная политика на ближайшую перспективу приобретает пусть и романтический, но обреченный и довольно мрачный характер. Задачи экономического развития, построения политической системы, гражданского общества уходят не на второй, а куда-то на десятый план, а все усилия сведутся к одному — продлить существование Путина на как можно больший срок.
И бороться здесь нужно будет не только с политическими врагами в виде Запада или «пятой колонны», но и с законами природы или Бога (кому что ближе). При этом даже самый ярый оптимист и патриот-государственник понимает, что эта борьба всё равно закончится поражением — смерть неизбежно победит. Единственным нашим достижением на этом пути может стать лишь попадание в книгу рекордов Гиннесса как страны с самым старым (или, если хотите политкорректнее, самым долгоживущим) президентом. Сейчас, кстати, такой страной является Зимбабве — тамошнему диктатору Роберту Мугабе в этом году исполнилось 90 лет.
Впрочем, у дискурса смерти президента, по благословению Володина запущенного в политическое пространство, есть и еще один, более прикладной и куда менее философский смысл. Он означает, что никаких выборов, пока есть Путин, у нас не будет. Нам разрешено говорить о том, что президент когда-нибудь умрет, но не разрешено даже думать о том, чтобы самим сменить его каким-нибудь политическим путем, даже законным. Потому что, по логике Кремля, мы в этом случае будем работать на разрушение России и фактически станем государственными преступниками. Со смертью власть еще может смириться, а вот с выборами — уж точно нет.
Алексей Шабуров
Информационное агентство «Политсовет» 2003-2021